Часы миледи Осени

[Fraulein-Woche]

Рассказ, продолжающий полюбившуюся мне тему двойственного представления осени.
Приходящая в золотом сиянии мягкого тепла вскоре оказывается вестницей холода. Время ни на миг не позволяет ей забыть о мрачном финале.

Читать

Прошел ровно год, и я вновь возвращаюсь в небольшой городок в сердце огромной страны. Тихие островки парков, чистые уютные улочки, пестрая россыпь зданий, добрые и приветливые жители – я много путешествую, но эти места люблю совершенно по-особому и не жалею фантазии для их украшения. Люди ведь видят не меня саму, а лишь природные знаки моего прихода. Не видят они и моего временного пристанища, притаившегося на самой окраине, в стороне от оживленных дорог, позади заброшенного и покосившегося деревянного дома. Там я устроила свой чудесный уголок. Быстро справившись с тяжелым кованым замком на двери, вхожу внутрь. Слышу скрип старых половиц, смахивая пыль, провожу кончиками пальцев по книжным корешкам, вдыхаю еле уловимый аромат высохшего букета на столике у окна, открываю бархатные шторы, впуская в комнату солнечный свет, и поворачиваюсь на знакомое раскатистое «бом-бом». Ну, конечно же! Часы нельзя принудить промолчать. Золотые стрелки начинают свой бег по черному полю циферблата и спешат напомнить, что отныне здесь будет идти мое время. Они станут бесстрастно отсчитывать убывающие дни моей щедрости. Когда они сделают полный оборот, во мне наступит темнота, которая неизбежно затопит милый город. Когда они остановятся, появится другая, с холодными глазами и жестоким именем… Нет, не нужно пока думать о печальном! Лучше отдохнуть перед завтрашним днем – множество забот ожидает меня.
Спросите, кто же я? Прошу прощения, не представилась заранее! Миледи Осень – именно так меня почтительно прозвал один горожанин.

* * *

Негромкая песня – и распускаются прекраснейшие из георгинов, гладиолусов и поздних роз. Плавное движение в танце – и под тяжестью плодов клонятся к земле ветви садовых яблонь, а гроздья рябин весело алеют среди раскидистой зелени. Медленный выдох – и по ветру летит изысканное кружево паутинок. Нежный шепот – и деревья шумят, примеряя поверх изумрудного золотое и коралловое. Мне несложно подобрать для них правильные оттенки – достаточно взглянуть на собственный наряд. Взмах руки – и разноцветные ли-стья кружатся в чарующем вальсе и ложатся внизу дивным ковром.

* * *

Догорающим вечером смакую вкус горячего чая на травах, тянусь зачерпнуть абрикосового варенья и заглядываюсь на блюдце с фигурным печеньем.
Часы бьют шесть. Осторожно ставлю чашку на стол. Оцепенело смотрю на латинскую цифру, означающую сейчас половину пути. Ах, да она же не растворится и не сдвинется с места от моего взгляда! Бросаюсь к зеркалу: с головы исчезло покрывало из паутины и тумана. Как и всегда, напоминаю себе. Но, готовясь к финалу, я постараюсь успеть на прощание обогреть свой город.

* * *

Не могу забыть о его жителях. Они завороженно любуются новыми красками вокруг, улыбаются моему таланту и говорят о подаренной мною красоте.
Мне ничего для них не жаль. Я радуюсь вместе со счастливыми и помогаю тем, у кого что-то не получается.
Ненадолго замираю под окном первого этажа высотного дома. Занавески не задернуты, и мне отлично видно происходящее внутри. За письменным столом, нервно сжимая в ладони простенькую авторучку, сидит нестарый еще мужчина. Плечи его опущены, лицо напряжено, а усталый взгляд мечется по куче скомканных листов бумаги. О, муки творчества! Кажется, я знаю, что делать. Уверенно распахиваю створки. Сидящий вскакивает, вдыхает внезапный порыв ветра и восхищенно выкрикивает что-то. Затем возвращается к своим бумагам и начинает увлеченно записывать пришедшие к нему образы. Так гораздо лучше! Он сочинит лучшую за свой творческий путь поэму и станет еще известнее. А пока он даже не замечает, как я бережно закрываю окно и спокойно ухожу.
Не успевая пройти и десяти шагов, натыкаюсь на другую грустную картину – у подъезда выясняют отношения двое влюбленных. Нет, мои дорогие, запрещаю вам ссориться из-за пустяков! Хлопаю в ладоши – самый большой и красивый кленовый лист падает прямо в руки молодому человеку. Тот замолкает, с надеждой смотрит на девушку и без слов протягивает ей мой подарок, который она принимает. Пальцы их соприкасаются, и в следующую минуту крепкое объятие приказывает забыть о едва не случившемся разладе. А произойди он – и зима для них наступила бы раньше срока и задержалась бы намного дольше трех месяцев.
Что ж, сейчас и я могу пойти домой.
Там неумолимые часы уже показывают восемь. Из каштановых мои волосы окрасились чернотой октябрьской ночи.

* * *

Решаю погулять по любимому парку. Меня ждут прощальные отблески солнца на шершавых стволах вязов, тоскливое чириканье синиц и изредка набегающая тень невесомых облаков. Слышу рядом тихий приятный голос: «Миледи Осень…» Даже не оборачиваясь, знаю, кто это – хорошо знакомый паренек. Он тоже не видит меня. Но чувствует безошибочно. Год назад, не будучи художником, он виртуозно нарисовал мой портрет: с царственным взглядом, в богато расшитом костюме, в окружении цветов, ягод и лесных зверей. И главное – на картине нет никакого напоминания о времени. Жаль, она заметно отличается от меня теперешней.
Сегодня часы пробили десять. На элегантном платье с каждой минутой все больше уродливых заплат.

* * *

Безжалостное тиканье ведет меня не к началу, а к концу. Я не могу сломать часы. Я послушна их ходу. Вот уже и отметка «одиннадцать».
Полный оборот – и все необратимо изменится. Завершающий удар даст мне другую душу. Я сама сделаюсь орудием перемен, услышу проклятия от ранее благословлявших. Но ощущение вины спит. В том, чтобы знать свое место и следовать за течением жизни, нет ничего постыдного.
Время пришло. Двенадцать. Размеренный бой оглушает. Золотые стрелки окрашиваются ржавчиной. Они словно вонзаются в сердце – тело прошивает лишающая разума боль. Почему я до сих пор не привыкла к этой муке? Загадка! Последнее, что мне удается выхватить тающим сознанием – падение и затягивающая темнота.

* * *

Очнувшись, сразу же спешу к зеркалу. С интересом рассматриваю рваное платье неопределенного цвета, нездоровую худобу и бледность, тонкую бескровную полоску губ, заострившиеся скулы. Пышные косы уступили какой-то небрежной прическе. А вот недобрый блеск в потемневших глазах говорит, будто кое-что все же сохранилось – моя сила.

* * *

Шепот – и упрямо оставшиеся на ветках листья скручиваются и гибнут. Резкий выкрик – и вспугнутая стая торопится покинуть неласковый край. Взмах руки – и разноцветный ковер на земле чернеет и покрывается пятнами гнили. Свистящий выдох – и холодный пронизывающий ветер нещадно выстужает улицы и без труда заползает под куртки и пальто идущих мимо людей. Ха-ха, не заслужили вечного тепла! Круглый год кóпите в себе такую же грязь и сырость! Чтоб вы захлебнулись ею! По щекам текут злые слезы. Колючими лентами косого дождя бросаю их в хмурые лица прохожих.

* * *

Часы остановились. Маятник неподвижно повис. Деления потускнели. Стрелки исчерчены мелкими трещинами.
Мне пора. Запираю дверь на скрипучий засов. Ключ немедленно рассыпается пылью, проворно уносимой ветром.
Природа понемногу кутается в белый саван. Опускаюсь на колени в мягкую белизну, но глаза мои обращены в спрятанную за тучами высь. Приветствую, царица Зима! Довольна ли ты мной? Хорошо ли я приготовила тебе путь?