Мирный скептик и времяхранитель
Каждый год, пока весна еще бледна и слаба, вечерами сидящий у закрытых рыночных ворот незнакомец в зеленом рассказывает всем желающим правдивую историю о детях самой Гордыни.
Вычурный, заметный издали фасад и давно разъедаемый тлением интерьер – тот огромный дом с незапамятных времен нес на себе печать контраста. Да и хозяин мрачных комнат не походил на простого обывателя. Одевался дорого, но безвкусно. Нигде не появлялся без фляжки с напитком самовосхваления. Людей не любил и до крайности обожал вредить им. Говорили, будто у этого нервного и крикливого малого серьезные нелады с рассудком.
На соседней улице жила особа на порядок умнее и опаснее странного домовладельца – его сестра. Она была молчалива, осторожна и, когда-то родившись без сердца, с тех пор постоянно мёрзла. Брата считала всего лишь злым капризным ребенком, снисходительно улыбалась, слыша о его жестоких проделках, и ни за что не селилась в одной с ним душе.
Вычурный, заметный издали фасад и давно разъедаемый тлением интерьер – тот огромный дом с незапамятных времен нес на себе печать контраста. Да и хозяин мрачных комнат не походил на простого обывателя. Одевался дорого, но безвкусно. Нигде не появлялся без фляжки с напитком самовосхваления. Людей не любил и до крайности обожал вредить им. Говорили, будто у этого нервного и крикливого малого серьезные нелады с рассудком.
На соседней улице жила особа на порядок умнее и опаснее странного домовладельца – его сестра. Она была молчалива, осторожна и, когда-то родившись без сердца, с тех пор постоянно мёрзла. Брата считала всего лишь злым капризным ребенком, снисходительно улыбалась, слыша о его жестоких проделках, и ни за что не селилась в одной с ним душе.