Мирный скептик и времяхранитель
Название: Chromatic
Автор: Firebirdie
Переводчик: Septimana
Фандом: Axis Powers Hetalia
Персонажи: Пруссия, Германия
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Категория: джен
Жанр: angst
Описание: Пруссия находит флейту, Германия слушает, и ничто не определено.
Разрешение на перевод: получено
Дисклеймер: ничто не моё, кроме перевода
читать дальшеПриводить бумаги в порядок. Верно.Именно этим Гилберт и хотел заниматься – потратить чертовски прекрасный день на копание в документах бог знает какой давности. Просто отлично.
Хотя он вынужден был признать, что это лучше, чем торчать на собраниях. Намного лучше.
– По крайней мере, это продуктивно, – сказал Людвиг, когда Гилберт поделился своим мнением. – Не знаю, удастся ли тебе найти что-либо в этой неразберихе.
Все было разложено по дате. Приблизительно. Старые материалы заканчивались внизу стопки, новые лежали сверху, и он мог без большого труда найти нужное.
Но собрание… Сортировка бумаг по декадам избавляла его от дурацкой встречи с боссом, который слишком любил кричать и не очень-то любил Гилберта. Это было взаимно. О, конечно, поначалу они были весьма хорошими приятелями, приятно беседовали об истории, победах… но недолго. Внезапно в глазах нового вождя Гилберт превратился в отсталого и создающего проблемы и отнюдь не воплощавшего собой идеал, которым был одержим босс…
(А Людвиг бы…)
Поэтому он оставил Людвига в холле и поднялся в кабинет. Он не казался неряшливым – во всяком случае, на первый взгляд – а как же иначе, если твой младший брат помешан на аккуратности? Хотя, отчаявшись добиться совершенного порядка, он раскладывал на столе груды вещей, облегчая Гилберту задачу засунуть их в шкаф, ящик или куда-нибудь еще.
Открыв верхний ящик, он застонал, увидев вывалившийся оттуда ворох бумаг. «Черт», – выругался Гилберт и приступил к работе: важные документы сложить стопкой слева от пишущей машинки, а справа все остальное. Вскоре он отказался от этой идеи, потому что представил Людвига, утверждавшего, что важно все, что ему следует вести тщательный учет, но сейчас он не хотел обсуждать это с братом даже мысленно.
(Не то, чтобы он боялся проиграть).
Итак. Одна куча для финансовых ведомостей, другая для законопроектов, еще одна для странного мусора, с которым даже он не знал, что делать, и так далее в том же духе…
В конце концов он вышел из-за стола, переместился на пол, где закончил с ящиком, и отправился в соседний кабинет. Настал черед новой стопки, книжной – того, что он прочел или бегло просмотрел или начинал читать и не удосужился завершить… Ему попались на глаза несколько запрещенных сейчас изданий, и он, еле заметно усмехнувшись, отложил их в сторону.
(Позднее он наблюдал за их сожжением. Оркестр вдали играл какую-то маршевую мелодию).
Он нащупал что-то на задней стенке – пакет, относившийся к 1871 году или около того, и сейчас в этих документах было нечто чертовски ироничное. Франция и его паршивое торжество справедливости. Они позаботятся о Франции после.
Пока он рылся в беспорядке, что-то зацепило нитку на манжете – и точно не бумага. Гилберт нахмурился и копнул глубже, вытаскивая длинный черный футляр с серебряными застежками. Он пристально посмотрел на находку. Так вот куда она делась.
Я сочинил новую мелодию, Гилберт. Не окажешь честь мне аккомпанировать?
Э-э, конечно… О, Боже, что это с тобой и чертовой шестнадцатой?..
Он закрыл глаза. Более века назад…
«Каждый идет в рай своим путем», – прошептал Гилберт, открывая футляр. На темно-синем бархате покоилась немного потускневшая флейта. Времени, чтобы играть или чистить ее, не было… слишком давно. Из-за забот о всякой чепухе. А теперь… Он поднес инструмент к губам.
(Что ты сказал бы на все это, Фриц?)
Сделав глубокий вдох, он дунул и тут же вздрогнул – звук ужасным визгом пронзил воздух. Он точно знал, что сказал бы на это его давно умерший король.Тебе надо поработать над амбушюром.
Сходил ли он с ума? Не воображать ничьи комментарии. Воспоминания. Лица, события.
Рай…
Он попробовал вновь. Даже когда удалось добиться уверенного звучания, все вышло неправильно. Резко. Болезненно резко. Гаммы… Он вспомнил гаммы, и пальцы затанцевали на флейте с изяществом, которое он нехотя скопировал у Австрии и Франции.
Двенадцать мажоров, двенадцать миноров. Жалобные интервалы минорных тональностей отражали его настроение лучше, чем неутомимое веселье мажорных. Миноры были… мрачными. Тревожными. Что ж, он встревожен, большое спасибо.
Я не согласен с ними. Они не особенно нравятся мне. Но они нужны нам – они нужны тебе, вы нужны друг другу. Мы примем их, и они сделают тебя сильным.
(Поселить их здесь, там, везде, где они необходимы, где принесут наибольшую пользу нации; впустить всех, принять всех. Всё для государства. Для него. Его народа.)
Он нахмурился и принялся за гамму. Ноты хриплого нижнего регистра выстраивались в злое крещендо, похожее на крик. Серебряная флейта кричала…
(Прусская синь превращается в синильную кислоту, в яд…)
В звенящей тишине он понял две вещи. Первое – дверь открыта, поэтому звук проникал в коридор или еще дальше. Второе – Людвиг стоял в дверном проеме.
Гилберт замер, затем вернул свою обычную ухмылку и бодро сказал:
– Эй, Запад!
– Не знал, что ты играешь на флейте.
– Хе, немного.
Нет, его не смутило быть пойманным…
Людвиг скривил рот в подобие улыбки.
– Ты помнишь что-нибудь, кроме гамм?
– Гм… Конечно. Вроде того.
Он выжидающе поднял бровь и, когда Гилберт не двинулся, вздохнул и произнес:
– Покажешь?
Гилберт поморщился. Если бы Австрия это видел…
– Хорошо.
Он настроил инструмент, на миг зажмурился и вдохнул. Открыв глаза, он посмотрел вперед и немного вверх, как если бы книжная полка возле двери была нотным листом.
В этом не было нужды – он знал мелодию наизусть. Но это помогало сосредоточиться на чем-то, ведь тогда можно притвориться, что никаких слушателей здесь нет, а есть только он, флейта и воспоминание о музыке.
Германия молча слушал. Мелодия была ритмична, сложна, вызывающа. Сам Пруссия, казалось, сражался с ее стилем: наглым, грубым, острым. Музыка искрилась живостью, оставаясь степенной и плавной. Тем не менее, несмотря на это… план работал. Пруссия старался, и при всем его неумении это звучало точно.
Пока он угрюмо не опустил брови и не позволил инструменту кричать как пойманной птице, прежде чем повисла тишина.
– Что-то не так? – спросил Германия.
– Ничего. Просто… Ничего, – он положил флейту, безучастно посмотрел на нее и, отвернувшись, стал крутить в руках фуражку. Его плечи были неестественно напряжены.
– Пруссия…
Футляр захлопнулся, застежки опустились вниз, серебряные на черном. Глядя в окно на расчерченное золотистыми отблесками вечернее небо, Пруссия забарабанил пальцами по крышке.
– Я знаю, что произошло, – пробормотал он. – Я помню. Но ты и остальные… Ты веришь во все это, Запад?
– Во что?
– Что угодно. В оружие, плакаты и другую чушь… Ты веришь в то, что он говорит?
– Где ты нахватался таких мыслей?
– Можем ли мы изменить историю? – выпрямившись, внезапно сказал Пруссия.
– Изме…
– Переписать ее, сделать ее другой – случившееся, которое помнишь ты или люди, как им кажется, помнят или…
– Пруссия, что ты…
– Отвечай на чертов вопрос, Людвиг.
– На какой из них?
– На все! – сверкнув глазами, крикнул Пруссия и повернулся к брату лицом.
Он колебался. Очень немногие вещи вызывали такую реакцию. И судя по импровизированному концерту…
– Речь о Фридрихе Великом, да?
– Да! – прошипел Пруссия. – О нем и о том, что мы говорим, что делаем сейчас…
– Нет, – тихо сказал Германия.
– Что – нет? – уставился на него Пруссия.
Тот открыл было рот, но тут же закрыл. Пальцы затряслись и похолодели, как у страдавшего от головокружения.
Германия церемонно отсалютовал и ушел, не сказав больше ни слова.
_________________________
Прим. авт.:
Франко-прусская война (1870 – 1871): победа Пруссии. В Версале провозглашена Германская империя. Эльзас и Лотарингия переданы Германии.
Первая мировая война (1914 – 1918): победа Франции (и ее союзников). Условия капитуляции Германии закреплены в Версальском договоре. Франция вернула себе Эльзас и Лотарингию. Ну, не дежа вю ли?
Фридрих II Великий (правил с 1740 по 1786) играл на флейте. Часть его композиций, на взгляд не музыкантов, очень быстра и не очень легка для исполнения. Его девиз: все, что угодно ради процветания Пруссии. Евреи? Без проблем, присоединяйтесь к веселью, только живите там, где будете приносить нам доход.
Прусская синь служила для получения кислоты, входившей в состав препарата «Циклон Б», применявшегося в концлагерях.
Нацисты боготворили Фридриха Великого за его военное мастерство и широко использовали образ прусского короля в своей пропаганде.
Автор: Firebirdie
Переводчик: Septimana
Фандом: Axis Powers Hetalia
Персонажи: Пруссия, Германия
Рейтинг: PG-13
Размер: мини
Категория: джен
Жанр: angst
Описание: Пруссия находит флейту, Германия слушает, и ничто не определено.
Разрешение на перевод: получено
Дисклеймер: ничто не моё, кроме перевода
читать дальшеПриводить бумаги в порядок. Верно.Именно этим Гилберт и хотел заниматься – потратить чертовски прекрасный день на копание в документах бог знает какой давности. Просто отлично.
Хотя он вынужден был признать, что это лучше, чем торчать на собраниях. Намного лучше.
– По крайней мере, это продуктивно, – сказал Людвиг, когда Гилберт поделился своим мнением. – Не знаю, удастся ли тебе найти что-либо в этой неразберихе.
Все было разложено по дате. Приблизительно. Старые материалы заканчивались внизу стопки, новые лежали сверху, и он мог без большого труда найти нужное.
Но собрание… Сортировка бумаг по декадам избавляла его от дурацкой встречи с боссом, который слишком любил кричать и не очень-то любил Гилберта. Это было взаимно. О, конечно, поначалу они были весьма хорошими приятелями, приятно беседовали об истории, победах… но недолго. Внезапно в глазах нового вождя Гилберт превратился в отсталого и создающего проблемы и отнюдь не воплощавшего собой идеал, которым был одержим босс…
(А Людвиг бы…)
Поэтому он оставил Людвига в холле и поднялся в кабинет. Он не казался неряшливым – во всяком случае, на первый взгляд – а как же иначе, если твой младший брат помешан на аккуратности? Хотя, отчаявшись добиться совершенного порядка, он раскладывал на столе груды вещей, облегчая Гилберту задачу засунуть их в шкаф, ящик или куда-нибудь еще.
Открыв верхний ящик, он застонал, увидев вывалившийся оттуда ворох бумаг. «Черт», – выругался Гилберт и приступил к работе: важные документы сложить стопкой слева от пишущей машинки, а справа все остальное. Вскоре он отказался от этой идеи, потому что представил Людвига, утверждавшего, что важно все, что ему следует вести тщательный учет, но сейчас он не хотел обсуждать это с братом даже мысленно.
(Не то, чтобы он боялся проиграть).
Итак. Одна куча для финансовых ведомостей, другая для законопроектов, еще одна для странного мусора, с которым даже он не знал, что делать, и так далее в том же духе…
В конце концов он вышел из-за стола, переместился на пол, где закончил с ящиком, и отправился в соседний кабинет. Настал черед новой стопки, книжной – того, что он прочел или бегло просмотрел или начинал читать и не удосужился завершить… Ему попались на глаза несколько запрещенных сейчас изданий, и он, еле заметно усмехнувшись, отложил их в сторону.
(Позднее он наблюдал за их сожжением. Оркестр вдали играл какую-то маршевую мелодию).
Он нащупал что-то на задней стенке – пакет, относившийся к 1871 году или около того, и сейчас в этих документах было нечто чертовски ироничное. Франция и его паршивое торжество справедливости. Они позаботятся о Франции после.
Пока он рылся в беспорядке, что-то зацепило нитку на манжете – и точно не бумага. Гилберт нахмурился и копнул глубже, вытаскивая длинный черный футляр с серебряными застежками. Он пристально посмотрел на находку. Так вот куда она делась.
Я сочинил новую мелодию, Гилберт. Не окажешь честь мне аккомпанировать?
Э-э, конечно… О, Боже, что это с тобой и чертовой шестнадцатой?..
Он закрыл глаза. Более века назад…
«Каждый идет в рай своим путем», – прошептал Гилберт, открывая футляр. На темно-синем бархате покоилась немного потускневшая флейта. Времени, чтобы играть или чистить ее, не было… слишком давно. Из-за забот о всякой чепухе. А теперь… Он поднес инструмент к губам.
(Что ты сказал бы на все это, Фриц?)
Сделав глубокий вдох, он дунул и тут же вздрогнул – звук ужасным визгом пронзил воздух. Он точно знал, что сказал бы на это его давно умерший король.Тебе надо поработать над амбушюром.
Сходил ли он с ума? Не воображать ничьи комментарии. Воспоминания. Лица, события.
Рай…
Он попробовал вновь. Даже когда удалось добиться уверенного звучания, все вышло неправильно. Резко. Болезненно резко. Гаммы… Он вспомнил гаммы, и пальцы затанцевали на флейте с изяществом, которое он нехотя скопировал у Австрии и Франции.
Двенадцать мажоров, двенадцать миноров. Жалобные интервалы минорных тональностей отражали его настроение лучше, чем неутомимое веселье мажорных. Миноры были… мрачными. Тревожными. Что ж, он встревожен, большое спасибо.
Я не согласен с ними. Они не особенно нравятся мне. Но они нужны нам – они нужны тебе, вы нужны друг другу. Мы примем их, и они сделают тебя сильным.
(Поселить их здесь, там, везде, где они необходимы, где принесут наибольшую пользу нации; впустить всех, принять всех. Всё для государства. Для него. Его народа.)
Он нахмурился и принялся за гамму. Ноты хриплого нижнего регистра выстраивались в злое крещендо, похожее на крик. Серебряная флейта кричала…
(Прусская синь превращается в синильную кислоту, в яд…)
В звенящей тишине он понял две вещи. Первое – дверь открыта, поэтому звук проникал в коридор или еще дальше. Второе – Людвиг стоял в дверном проеме.
Гилберт замер, затем вернул свою обычную ухмылку и бодро сказал:
– Эй, Запад!
– Не знал, что ты играешь на флейте.
– Хе, немного.
Нет, его не смутило быть пойманным…
Людвиг скривил рот в подобие улыбки.
– Ты помнишь что-нибудь, кроме гамм?
– Гм… Конечно. Вроде того.
Он выжидающе поднял бровь и, когда Гилберт не двинулся, вздохнул и произнес:
– Покажешь?
Гилберт поморщился. Если бы Австрия это видел…
– Хорошо.
Он настроил инструмент, на миг зажмурился и вдохнул. Открыв глаза, он посмотрел вперед и немного вверх, как если бы книжная полка возле двери была нотным листом.
В этом не было нужды – он знал мелодию наизусть. Но это помогало сосредоточиться на чем-то, ведь тогда можно притвориться, что никаких слушателей здесь нет, а есть только он, флейта и воспоминание о музыке.
Германия молча слушал. Мелодия была ритмична, сложна, вызывающа. Сам Пруссия, казалось, сражался с ее стилем: наглым, грубым, острым. Музыка искрилась живостью, оставаясь степенной и плавной. Тем не менее, несмотря на это… план работал. Пруссия старался, и при всем его неумении это звучало точно.
Пока он угрюмо не опустил брови и не позволил инструменту кричать как пойманной птице, прежде чем повисла тишина.
– Что-то не так? – спросил Германия.
– Ничего. Просто… Ничего, – он положил флейту, безучастно посмотрел на нее и, отвернувшись, стал крутить в руках фуражку. Его плечи были неестественно напряжены.
– Пруссия…
Футляр захлопнулся, застежки опустились вниз, серебряные на черном. Глядя в окно на расчерченное золотистыми отблесками вечернее небо, Пруссия забарабанил пальцами по крышке.
– Я знаю, что произошло, – пробормотал он. – Я помню. Но ты и остальные… Ты веришь во все это, Запад?
– Во что?
– Что угодно. В оружие, плакаты и другую чушь… Ты веришь в то, что он говорит?
– Где ты нахватался таких мыслей?
– Можем ли мы изменить историю? – выпрямившись, внезапно сказал Пруссия.
– Изме…
– Переписать ее, сделать ее другой – случившееся, которое помнишь ты или люди, как им кажется, помнят или…
– Пруссия, что ты…
– Отвечай на чертов вопрос, Людвиг.
– На какой из них?
– На все! – сверкнув глазами, крикнул Пруссия и повернулся к брату лицом.
Он колебался. Очень немногие вещи вызывали такую реакцию. И судя по импровизированному концерту…
– Речь о Фридрихе Великом, да?
– Да! – прошипел Пруссия. – О нем и о том, что мы говорим, что делаем сейчас…
– Нет, – тихо сказал Германия.
– Что – нет? – уставился на него Пруссия.
Тот открыл было рот, но тут же закрыл. Пальцы затряслись и похолодели, как у страдавшего от головокружения.
Германия церемонно отсалютовал и ушел, не сказав больше ни слова.
_________________________
Прим. авт.:
Франко-прусская война (1870 – 1871): победа Пруссии. В Версале провозглашена Германская империя. Эльзас и Лотарингия переданы Германии.
Первая мировая война (1914 – 1918): победа Франции (и ее союзников). Условия капитуляции Германии закреплены в Версальском договоре. Франция вернула себе Эльзас и Лотарингию. Ну, не дежа вю ли?
Фридрих II Великий (правил с 1740 по 1786) играл на флейте. Часть его композиций, на взгляд не музыкантов, очень быстра и не очень легка для исполнения. Его девиз: все, что угодно ради процветания Пруссии. Евреи? Без проблем, присоединяйтесь к веселью, только живите там, где будете приносить нам доход.
Прусская синь служила для получения кислоты, входившей в состав препарата «Циклон Б», применявшегося в концлагерях.
Нацисты боготворили Фридриха Великого за его военное мастерство и широко использовали образ прусского короля в своей пропаганде.
@темы: APH